Неточные совпадения
— Я
думаю, — продолжал он, — что эта попытка спиритов объяснять свои чудеса какою-то
новою силой — самая неудачная. Они прямо говорят
о силе духовной и хотят ее подвергнуть материальному опыту.
Оставшись одна, Долли помолилась Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить
думать о ней. Воспоминания
о доме и детях с особенною,
новою для нее прелестью, в каком-то
новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на
новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только
думая о ней,
о ее любви,
о своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
Она стала
думать о том, как в Москве надо на нынешнюю зиму взять
новую квартиру, переменить мебель в гостиной и сделать шубку старшей дочери.
Он забыл всё то, что он
думал о своей картине прежде, в те три года, когда он писал ее; он забыл все те ее достоинства, которые были для него несомненны, — он видел картину их равнодушным, посторонним,
новым взглядом и не видел в ней ничего хорошего.
Было без четверти час, но Карл Иваныч, казалось, и не
думал о том, чтобы отпустить нас, он то и дело задавал
новые уроки.
Во время службы я прилично плакал, крестился и кланялся в землю, но не молился в душе и был довольно хладнокровен; заботился
о том, что
новый полуфрачек, который на меня надели, очень жал мне под мышками,
думал о том, как бы не запачкать слишком панталон на коленях, и украдкою делал наблюдения над всеми присутствовавшими.
И Анна Сергеевна в тот вечер
думала о своих гостях. Базаров ей понравился — отсутствием кокетства и самою резкостью суждений. Она видела в нем что-то
новое, с чем ей не случалось встретиться, а она была любопытна.
Чтоб не
думать, он пошел к Варавке, спросил, не нужно ли помочь ему? Оказалось — нужно. Часа два он сидел за столом, снимая копию с проекта договора Варавки с городской управой
о постройке
нового театра, писал и чутко вслушивался в тишину. Но все вокруг каменно молчало. Ни голосов, ни шороха шагов.
— А я — не понимаю, — продолжала она с
новой, острой усмешкой. — Ни
о себе, ни
о людях — не понимаю. Я не умею
думать… мне кажется. Или я
думаю только
о своих же думах. В Москве меня познакомили с одним сектантом, простенький такой, мордочка собаки. Он качался и бормотал...
«Ведь не так давно стояли же на коленях пред ним, —
думал Самгин. — Это был бы смертельный удар революционному движению и начало каких-то
новых отношений между царем и народом, быть может, именно тех,
о которых мечтали славянофилы…»
Эти размышления позволяли Климу
думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а проснулся, чувствуя себя другим человеком, как будто вырос за ночь и выросло в нем ощущение своей значительности, уважения и доверия к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть от всех
новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда, и
думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
Глаза матери светились ярко, можно было
подумать, что она немного подкрасила их или пустила капельку атропина. В
новом платье, красиво сшитом, с папиросой в зубах, она была похожа на актрису, отдыхающую после удачного спектакля.
О Дмитрии она говорила между прочим, как-то все забывая
о нем, не договаривая.
— Не знаю, — ответил Самгин, невольно поталкивая гостя к двери, поспешно
думая, что это убийство вызовет
новые аресты, репрессии,
новые акты террора и, очевидно, повторится пережитое Россией двадцать лет тому назад. Он пошел в спальню, зажег огонь, постоял у постели жены, — она спала крепко, лицо ее было сердито нахмурено. Присев на кровать свою, Самгин вспомнил, что, когда он сообщил ей
о смерти Маракуева, Варвара спокойно сказала...
«Ни Фаусты, ни Дон-Кихоты, —
думал он и замедлил шаг, доставая папиросу, взвешивая слова Тагильского
о Кутузове: —
Новый тип русского интеллигента?»
Он успешно старался ни
о чем не
думать, прислушиваясь, как в нем отстаивается нечто
новое.
— Есть факты другого порядка и не менее интересные, — говорил он, получив разрешение. — Какое участие принимало правительство в организации балканского союза? Какое отношение имеет к балканской войне, затеянной тотчас же после итало-турецкой и, должно быть, ставящей целью своей окончательный разгром Турции? Не хочет ли буржуазия угостить нас
новой войной? С кем? И — зачем? Вот факты и вопросы,
о которых следовало бы
подумать интеллигенции.
— Кажется, земский начальник, написал или пишет книгу,
новая звезда, как говорят
о балете. Пыльников таскает всяких… эдаких ко мне, потому что жена не велит ему заниматься политикой, а он
думает, что мне приятно терпеть у себя…
«Каждый пытается навязать тебе что-нибудь свое, чтоб ты стал похож на него и тем понятнее ему. А я — никому, ничего не навязываю», —
думал он с гордостью, но очень внимательно вслушивался в суждения Спивак
о литературе, и ему нравилось, как она говорит
о новой русской поэзии.
Но он был в затруднении,
о чем
думать:
о письме ли старосты,
о переезде ли на
новую квартиру, приняться ли сводить счеты? Он терялся в приливе житейских забот и все лежал, ворочаясь с боку на бок. По временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достает».
Старик Обломов всякий раз, как увидит их из окошка, так и озаботится мыслью
о поправке: призовет плотника, начнет совещаться, как лучше сделать,
новую ли галерею выстроить или сломать и остатки; потом отпустит его домой, сказав: «Поди себе, а я
подумаю».
Он засмеялся и ушел от нее —
думать о Вере, с которой он все еще не нашел случая объясниться «
о новом чувстве» и
о том, сколько оно счастья и радости приносит ему.
Было ровно двенадцать часов; я прошел в следующую комнату,
подумал, сообразил
о новом плане и, воротясь, разменял у банка мои кредитки на полуимпериалы.
Тем не менее я часто
думал о нем; мало того:
думал не только без отвращения, не только с любопытством, но даже с участием, как бы предчувствуя тут что-то
новое и выходное, соответствующее зарождавшимся во мне
новым чувствам и планам.
По приходе в Англию забылись и страшные, и опасные минуты, головная и зубная боли прошли, благодаря неожиданно хорошей для тамошнего климата погоде, и мы, прожив там два месяца, пустились далее. Я забыл и
думать о своем намерении воротиться, хотя адмирал, узнав
о моей болезни, соглашался было отпустить меня. Вперед, дальше манило
новое. Там, в заманчивой дали, было тепло и ревматизмы неведомы.
Однажды на вопрос, кажется,
о том, отчего они так медлят торговать с иностранцами, Кавадзи отвечал: «Торговля у нас дело
новое, несозрелое; надо
подумать, как, где, чем торговать. Девицу отдают замуж, — прибавил он, — когда она вырастет: торговля у нас не выросла еще…»
Вот я
думал бежать от русской зимы и прожить два лета, а приходится, кажется, испытать четыре осени: русскую, которую уже пережил, английскую переживаю, в тропики придем в тамошнюю осень. А бестолочь какая: празднуешь два Рождества, русское и английское, два
Новые года, два Крещенья. В английское Рождество была крайняя нужда в работе — своих рук недоставало: англичане и слышать не хотят
о работе в праздник. В наше Рождество англичане пришли, да совестно было заставлять работать своих.
Написав вчера главу, в которой сильно досталось некоторым чиновникам первых двух классов за то, что они помешали ему, как он формулировал это, спасти Россию от погибели, в которую увлекали ее теперешние правители, — в сущности же только за то, что они помешали ему получать больше, чем теперь, жалованья, он
думал теперь
о том, как для потомства всё это обстоятельство получит совершенно
новое освещение.
Затихшее было жестокое чувство оскорбленной гордости поднялось в нем с
новой силой, как только она упомянула
о больнице. «Он, человек света, за которого за счастье сочла бы выдти всякая девушка высшего круга, предложил себя мужем этой женщине, и она не могла подождать и завела шашни с фельдшером»,
думал он, с ненавистью глядя на нее.
Значит, месяц, целый месяц это дело велось в глубокой от него тайне до самого теперешнего приезда этого
нового человека, а он-то и не
думал о нем!
— Изволь, мой милый. Мне снялось, что я скучаю оттого, что не поехала в оперу, что я
думаю о ней,
о Бозио; ко мне пришла какая-то женщина, которую я сначала приняла за Бозио и которая все пряталась от меня; она заставила меня читать мой дневник; там было написано все только
о том, как мы с тобою любим друг друга, а когда она дотрогивалась рукою до страниц, на них показывались
новые слова, говорившие, что я не люблю тебя.
Как я
о них
думаю, так они и действуют у меня, — не больше, как обыкновенные порядочные люди
нового поколения.
Это было уже совершенно не то отношение, как с первым мужем, и потому она чувствовала у себя
новые средства для деятельности, и потому стали в ней серьезно являться, получать для нее практическую требовательность такие мысли, которые прежде были только теоретически известны ей, и в сущности не затрогивали ее внутреннюю жизнь: чего нельзя делать,
о том и не
думаешь серьезно.
С своей стороны Алексей был в восхищении, целый день
думал он
о новой своей знакомке; ночью образ смуглой красавицы и во сне преследовал его воображение.
Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и требует уплаты или ясного законного изложения — почему уплата остановлена, что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень
подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него
новый заем.
Но чем более я
думаю о том, как сойти христианству с мертвой точки и вступить на
новый творческий путь, тем более прихожу к тому, что это есть путь эсхатологического христианства, верного мессианской идее.
Новая крупчатая мельница действительно являлась ничтожеством по сравнению с грандиозным заводом. Было тут
о чем
подумать. Хлопотавший по постройке завода Штофф раза два завертывал в Прорыв и ночевал.
— Я не знаю как. В моем тогдашнем мраке мне мечталась… мерещилась, может быть,
новая заря. Я не знаю, как
подумал о вас об первой. Я правду вам тогда написал, что не знаю. Всё это была только мечта от тогдашнего ужаса… Я потом стал заниматься; я три года бы сюда не приехал…
Князь, между прочим, слишком интересовался
новым своим гостем, сопровождавшим генерала; он ясно угадал в нем Евгения Павловича Радомского,
о котором уже много слышал и не раз
думал.
Простые рабочие, не владевшие даром «словесности», как Мыльников, довольствовались пока тем, что забирали у городских охотников задатки и записывались зараз в несколько разведочных партий, а деньги, конечно, пропивали в кабаке тут же. Никто не
думал о том, чтобы завести
новую одежду или сапоги. Все надежды возлагались на будущее, а в частности на Кедровскую дачу.
Дома Петра Елисеича ждала
новая неприятность,
о которой он и не
думал. Не успел он войти к себе в кабинет, как ворвалась к нему Домнушка, бледная, заплаканная, испуганная. Она едва держалась на ногах и в первое мгновение не могла выговорить ни одною слова, а только безнадежно махала руками.
Ты мне говоришь, что посылаешь… Я тут
думал найти «Вопросы жизни»,
о которых ты давно говоришь. Я жажду их прочесть, потому что теперь все обращается в вопросы. Лишь бы они разрешились к благу человечества, а что-то
новое выкраивается. Без причин не бывает таких потрясений.
Евгений получил от сестры известие, что его сыновья князья. Это его ставит в затруднительное положение, потому что Варвара Самсоновна скоро опять должна что-нибудь произвести на свет и тогда потребуется
новый указ сенату. Дело сложное: не будучи князем, он, шутя, делает князей; но все-таки я ему советую
подумать о том, что он делает. 6 октября будем праздновать его 60-летие!
Хотелось бы мне знать, что
думает Михаил Александрович
о новом уложении; я просто уничтожен этим подарком для России.
Эти
новые, небывалые ощущения до того занимали и даже веселили меня, что собственно
о Зинаиде я мало
думал.
При виде смирения Раисы Павловны в Луше поднялась вся старая накипевшая злость, и она совсем позабыла
о том, что
думала еще вечером
о той же Раисе Павловне. Духа примирения не осталось и следа, а его сменило желание наплевать в размалеванное лицо этой старухе, которая пришла сюда с
новой ложью в голове и на языке. Луша не верила ни одному слову Раисы Павловны, потому что мозг этой старой интриганки был насквозь пропитан той ложью, которая начинает верить сама себе. Что ей нужно? зачем она пришла сюда?
Эти беседы с каждым днем все больше закрепляли нашу дружбу с Валеком, которая росла, несмотря на резкую противоположность наших характеров. Моей порывистой резвости он противопоставлял грустную солидность и внушал мне почтение своею авторитетностью и независимым тоном, с каким отзывался
о старших. Кроме того, он часто сообщал мне много
нового,
о чем я раньше и не
думал. Слыша, как он отзывается
о Тыбурции, точно
о товарище, я спросил...
Он жестокий человек, он меня не любит, —
думал Ромашов, и тот,
о ком он
думал, был теперь не прежний Осадчий, а
новый, страшно далекий, и не настоящий, а точно движущийся на экране живой фотографии.
Очевидно, что, говоря это, князь
думает о каких-то
новых требованиях, перед которыми ощущает себя несостоятельным.
Она все чего-то ждала, все
думала: вот пройдет месяц, другой, и она войдет в настоящую колею, устроится в
новом гнезде так, как мечтала
о том, покидая Москву, будет ходить в деревню, наберет учениц и проч.